Эгвекинот, Иультинский район | 13-19 июля 2015 года
Впервые я увидел этот впечатляющий горный массив в 2006 году, когда путешествовал с другом по Чукотке на велосипедах от Эгвекинота до Певека. Тогда он мрачно темнел огромной стеной на фоне чукотского неба, всем своим видом давая мне знать, что сосунок пока не дорос. Спустя три года, я катался в этом районе на снегоходе, и чёрные гребни огромного горного массива, на которых из-за крутизны даже снег не задерживался, ещё заманчивей контрастировали с белоснежным пейзажем вокруг. Любопытство взяло верх, я нашёл гору на карте и с тех пор слово Матачингай, как магическое заклинание, засело в моей голове.
Происхождение названия я безуспешно попытался отыскать в интернете, но неожиданно для себя нашёл много других интересных фактов об этой вершине. Оказывается, чукотская гора Матачингай, или Матачинай, считалась высочайшим пиком северо-восточной Азии, с отметкой аж в 2799 метров. Тем не менее, её существование долго не подтверждалось и лишь с развитием авиации над горой пролетел Обручев, тот, кто так же с самолёта открыл и озеро Эльгыгытгын. Эти и другие его полёты описаны в его книге “На самолёте в восточной Арктике”. Обручев так же определил и примерную высоту этой горы — 1750 метров. Вот что написал знаменитый геолог об этой горе после полёта:
«Цепь имеет дикий, странный вид: острые гребни с крутыми серыми осыпями, которые спускаются в мрачные узкие ущелья, пики, бороздящие тучи, беспорядочные острые гребни, бегущие в разные стороны — все это прямо под нами громоздится в жутком беспорядке. На север уходит еще одно ущелье—с наледями (тарынами), блестящими во тьме внизу и с странными руслами одной реки, с двух сторон окружающими изолированную гору.»
И самое самое неожиданное: на Матачингае оттачивал мастерство альпинизма сам Фёдор Конюхов! Весной 1984 года, во время одиночного восхождения, он чудом спасся от лавины, сошедшей со склонов хребта. Всех этих фактов для меня было более чем предостаточно, чтобы начать придумывать очередной поход по Чукотке, теперь уже в район горы с такой, как оказалось, богатой историей.
Десятью километрами севернее вершины Большого Матачингая, почти на ту же высоту вырос Малый Матачингай. “Неуважительно будет” — подумал я, и включил младшего брата в список восхождений. По-русской традиции нужен был ещё один заключительный аккорд. И он прозвучал неожиданно. На 24-м километре трассы Эгвекинот-Иультин есть известный памятник: арка, перекинуться через дорогу и символизирующая Полярный Круг. Если смотреть из-под арки на север, глаз упрётся в гору, стены которой круто обрываются к трассе Эгвекинот-Иультин. Эта гора запечатлёна на каждой фотографии с аркой, если только не закрыта облаками, каменные скалы на её вершине кажутся неприступными и всегда внушали мне ужас. Глядя на карту, в голове пронеслась мысль: наверное, с этого пика на арку интересный вид, и в этот момент мой маршрут замкнулся.
2 года прошло от момента, когда я придумал этот маршрут, и 13 июля 2015 года лёгкий канадский самолёт за какие-то немыслимые для Чукотки 3500 рублей доставил меня в Эгвекинот — столицу Иультинского района Чукотки, для осуществления затеи под названием Матачингайский Треугольник, вершинами которого стали три чукотские горы: Большой Матачингай (1468), Малый Матачингай (1440) , и Пик Гранитный (1198).
За день до вылета, в голову пришла блестящая идея остановиться в балке на озёрах, расположенных между Большим и Малым Матачингаем, и уже оттуда бегать в радиалки. Это экономило мне пару дней пути и силы, потому что мимо балка идёт трасса до рудника Валунистый, а я ещё не отошёл от путешествия в Уэлен. Вечером этого же дня я был на месте, преодолев полтора десятка километров пешком по грунтовке. Первые 15 километров меня подвезли на машине, а водителем, к тому же, оказался земляк из Башкирии. Я посчитал это хорошим знаком, несмотря на то, что он всю дорогу, мягко говоря, недоумевал о моём намерении отправиться в этот медвежий рай: «Я не понимаю, вас туда гонит кто-то?». Я о медведях, когда хожу, стараюсь не думать, но в ущелье Эрвыкыннотвеема, где топал по дороге, мне попалась преогромнейшая куча привета от косолапого, от которой сразу же стало грустно и страшно, но до балка дошёл без приключений.
Домик уютно прижался вплотную к озеру по названием Резервное, в спокойной воде которого отражалась красная вершина Большого Матачингая. Озеро окружили остроконечные горы: справа — Тысячная, слева —склоны Малого Матачингая. На север, раскинувшись, убегала долина реки Татлыван, вытекающего из озера, поэтому ничего не загораживало солнце и оно освещало мой базовый лагерь до самого вечера. В полнейший восторг меня привело наличие шикарной бани, посещение которой я запланировал после восхождения на Малый Матачинай.
На следующий день, взяв только палатку, спальник, коврик, еды на 2 дня, отстегнув верхний клапан рюкзака, который в данном случае оказался лишним, и оставив его вместе с остальными вещами в балке, я отправился в сторону Большого Матачингая. Я шёл по твёрдой тундре, вспоминая тридцатипятикилограммовый рюкзак, бесконечную жёлтую тоску уэленской тундры и качку, на которой неделей ранее сбивал ноги. А здесь же мне понадобилось всего пару часов, чтобы минуя острова цветов, перепрыгивая через ручьи, текущие среди камней поросших влажным зелёным мхом, в окружении таких редких для Чукотки горных пейзажей, добраться до идеального для лагеря места, увидев которое я не мог не открыть рот: “нифигасебе!”
Высокий холм обрывался почти вертикально к слиянию двух ручьёв, стекающих с соседних распадков горы. Другой его склон, поросший травой и цветами, полого уходил в тундру, и разноцветные бабочки, сходя с ума от летнего солнца, своим беспорядочным танцем приглашали остановиться именно здесь. С холма можно было хорошо рассмотреть путь подъёма на гору, поэтому я не задумываясь поставил палатку в паре метров от обрыва и занялся обедом. Предвкушая предстоящее восхождение я так и не смог расслабиться и вздремнуть в палатке, поэтому отправился на восхождение в пять вечера, на час раньше запланированного срока. Мне хотелось подняться на закате, встретить на горе рассвет и уже после этого вернуться. Впрочем, на Чукотке ещё были белые ночи, поэтому время дня особой роли не играло, но надо признать, что вечером красивее и комфотнее, тем более погода стояла солнечная и лазить в такое пекло удовольствия мало.
Решив растянуть удовольствия от пребывания на горе, я придумал кольцевой маршрут с предварительным восхождением на соседнюю вершину, более низкую, от которой я по седловине дошёл бы до Большого Маттачингая и спустился вниз по его пологому западному склону. Времени и сил на это, конечно, затрачивалось больше, но зато такая линия восхождения радовала глаз и хоть как-то усложняла маршрут: я скучал по нормальным восхождениям. Сомнения вызывала седловина между вершинами и предвершинный гребень на Матачингай сплошь усеянные многочисленными скалами, но как показывает практика, из лагеря всегда всё выглядит страшно, поэтому о скалах я решил пока не думать.
Пока я подходил к горе, правильность выбора маршрута подтвердилась. Мне открывались безумные виды на окрестности, и я никогда до этого дня подобной картины на Чукотке не видел. Ручьи и реки, бегущие с ложбин, всё-ещё забитых снегом, прорезали глубокие ущелья. Извиваясь, они уходили к подножью и становились шире. Их склоны постепенно выполаживались, пока не сливались с тундрой, а река Матачинайвеем, принимала очередной приток. Склоны горы зеленели невысокимы тундровыми растениями и были покрыты бесконечным разнообразием цветов, от которых в дрожащем от тепла воздухе стоял такой сладкий запах, и мне казалось, что я иду по клумбе.
Иногда мне встречались маленькие следы коз, и даже их шерсть. На склонах были видны их тропки, и я про себя мечтал увидеть увидеть этих редких животных. В общем, у меня создавалось ощущение, что я шагаю по альпийским лугам, и совсем не на Чукотке.
Восхождение на первую вершину трудности не представляло. Я, то и дело, останавливался, чтобы обернуться назад и в очередной раз произнести «вау», отыскать на холме зелёную точку, в которую превратилась мая палатка, а заодно восстановить дыхание: оттого что хотелось поскорее взобраться выше, я забывал о нормальном темпе и начинал рвать. Справа от меня, через долину цирка, лежал освещённый солнцем северный склон Маттачингая и мне доставляло удовольствие рассматривать и планировать пути возвращения с горы, хотя я итак сделал это уже сотню раз.
С безымянной вершины, на которую я забрался через три часа после выхода из лагеря, было хорошо видно, насколько Матачинай действительно выше всех окружающих гор и не зря назван большим: отбрасываемая мощным исполином треугольная тень лежала на окружающих вершинах, до самой бухты Эгвекинот и ещё дальше. Остальные горы вокруг скромно прижались к земле, не решаясь тягаться с великаном. Я повалялся около получаса на первой вершине, подсушил ботинки с носками, чтобы было комфортно продолжить восхождение, и выпил пару кружек сладкого чаю, залив на время чувство голода, которое некстати проснулось на горе. Воду нёс собой, потому что снежников на вершине не было.
После отдыха началось настоящее лазание. Мне предстояло спуститься на юг по седловине несколько сотен метров, а потом снова начать подъём на вершину Большого Матачингая. Гребень, соединяющий обе вершины, состоял из скал. Восточный склон уходил вниз на пол километра сбросами. Его крутые склоны протыкали огромные каменные останцы, которые сейчас мрачно черенели в тени горы. Такая же стена смотрела на меня из соседнего хребта и эхо, пущенное вниз, долго гуляло по ущелью отражаясь от вертикальных стен двух хребтов. Западный склон более полого уходил в цирк, поэтому я придерживался этой стороны. На ней, в свою очередь, было больше живых камней и сыпунов, приходилось проверять камни на их устойчивость и тщательнее выбирать место, куда поставить ногу. Но большую часть пути я прошёл, всё-же, по гребню: настоящему горному гребню, где с обеих сторон щекотали нервишки пропасти и заставляли концентрировать внимание, потому что его ширины иногда хватало только для одной ноги.
Вершина Матачингая высилась прямо передо мной и внушала трепет: рыже-бурые камни северного склона ещё освещались солнцем, а южные склоны чернотой уходили вертикально вниз. Тропы на вершину, конечно же, не было, вместо неё передо мной было нагромождение скал и беспорядочные глыбы породы, на которых, казалось, можно было переломать все конечности. Где-то далеко внизу под нами засыпали синели пологие горы: до заката оставались минуты, и я боялся, что не успею вовремя.
Последний скальный взлёт по ребру, и в тот момент, когда я, шатаясь от эйфории, страха и усталости, осторожно прошёлся по небольшому пятачку вершины на высоте 1468 метров, невидимая нить, связывающая меня с солнцем оборвалась, и оно, убедившись, что со мной всё хорошо, спряталось за горизонт. На несколько часов я остался наедине с большим каменным великаном.
На горе было тихо, даже ветра не было. Неожиданно было обнаружить среди камней тура, сложенного на вершине, записку от других путешественников. Приятно разделить восхождение с кем-то ещё, пусть даже и таким образом. 25 лет никто не стоял на вершине Большого Матачингая, и мне стало немного обидно за эту красивую гору.
Я устал, сил любоваться окружающими пейзажами у меня не было и глаза слипались. Пятью метрами ниже вершины, нашлась расщелина в скалах, как раз такая, чтобы с комфортом можно было в ней разместиться. Даже небольшой матрас из мягкой травы вырос в этом уютном каменном ложе. Я залил кипятком сублимированный ужин, проглотил его, выпил чаю, постелил под себя рюкзак, расшнуровал ботинки, развесил носки на проветривание на ближайшем камне, залез в спальник, поставил будильник на 2-30 и даже смог заснуть на этой необычной кровати, вдыхая холодный и свежий чукотский воздух.
Через два часа, когда я сам проснулся, солнце уже вышло из-за горизонта. Я сварил себе кофе на вынос, и попивая его на вершине горы, любовался оранжевыми макушками гор внизу, туманом, который застелил моё озеро и балок и тянулся по долине Татлывана, голубой водой бухты Этулькуюм, к которой бежал Матачингайвеем километром ниже. Подо мной лежали какие-то миниатюрные копии кавказских гор: такие же крутые склоны, зубчатые гребни, которые вели к остроконечным вершинам. По глубоким ущельям среди них текли синие реки, а в выских цирках лежали каровые озёра, ещё покрытые льдом. Увеличить бы эту красоту в 2-3 раза вверх, думал я.
Меня немного колбасило от недосыпа и мутило от кофе на голодный желудок, поэтому я решил спускаться, чтобы растормошить организм. Да и возвращение по расчётам заняло бы не менее 4-х часов, поэтому нужно было отправляться в лагерь, пока силы ещё были.
Вниз, конечно, идти было легче, но полазить по скалам пришлось не меньше. На спуске я выхватил адреналин, когда, забыв о внимании, схватился за камень, а он, выскочил из своего кармана в скале и улетел вниз. «Что, если…» — воображение сразу же начало рисовать сценарии, а я отругал себя за невнимательность и спешку. Лишь в конце спуска был каменный сыпун, по которому можно было расслаблено сползти вниз и наконец, ступить на твёрдый зелёный склон. Двигаться в обратном направлении, наверх к вершине, по этому участку было бы гораздо утомительнее.
В этот момент я заметил движение впереди. Четыре горные козы паслись на зелёных лужайках Матачингая, на секунду разбудив моё воспоминания о восхождениях в Красной Поляне. Я постарался подойти поближе, но как водится, после определённого предела они сорвались с места, и быстро промчавшись по склону на фоне освещённых солнцем гор, тёмными силуэтами скрылись среди каменных скал внизу. Я расценил это никак иначе, чем подарок от самой горы и радостно улыбаясь шагал дальше среди просыпающихся цветов и блестящей от росы травы, искрящейся на солнце. Но и это было не всё. Щедрый на подарки Матачингай снова удивил меня водопадом в одном из тёмных и сырых ущельев. Ручей, зажатый рыжими скалами, несколькими каскадами падал с большой высоты и убегал под нерастаявший снежник.
В лагерь я вернулся в шестом часу утра, затратив на всё восхождение 13 часов. Вымотался я хорошенько, эмоций у меня тоже было через край, поэтому сил хватило только на то, чтобы выпить чаю, после которого меня окончательно вырубило.
После обеда я вернулся обратно в балок на озёрах другой дорогой — хотелось разнообразия. Разнообразие обернулось тучами комаров, которые в безветренном воздухе принялись атаковать меня, лёгких путей не ищущего и бредущего, в итоге, по болоту.
В балке кто-то гостил и даже баня ещё была тёплая. Люди, которые приехали сюда на машинах, как водится не прибрались за собой: повсюду валялись пивные банки и следы застолья, двери балка и бани были настежь распахнуты. Надпись хуйло красовалась на стекле домика, где я остановился.
У людей сегодня есть все возможности, чтобы добраться до самых далёких мест. Купленные в кредит снегоходы, квадроциклы и тюнингованные джипы везут своих владельцев к тем местам, куда некоторым приходится идти днями и нести всё на себе. И всё чаще мы — путешественники — замечаем, как после таких гостей вокруг остаются бутылки, расстрелянные банки, выпотрошенные тушки птиц. Если нет топлива, такой романтик не побрезгует оторвать доску от дальней стены балка, засрать всё внутри, и, выплеснув наружу накопившуюся в городе энергию, свалить обратно, оставив после себя горы мусора, прихватив ещё и мелочь, которую я выгреб из карманов штормовки и оставил на столе перед уходом. Я не понимаю, почему у некоторых хватает извилин, чтобы вывести на стекле слово хуйло, но нервный импульс на простое движении руки к бочке с мусором, это как если нарисовать одну палочку в букве «х», не срабатывает и смятая банка валяется в тундре?
Первое, что мы обычно делаем после прихода в балок — начинаем убираться. Это уже какая-то традиция. Поэтому я не очень люблю балки. Для меня уже давно это не символ безопасности в тундре, а свидетельство того, что и с нашей страной происходит в данное время. Жаль, что в тундре приходится думать об этом.
Продолжение моих восхождений на две другие точки Матачингайского треугольника, Малый Матачингай и Пик Гранитный, читайте на моём сайте –
http://timurakhmetov.com.
Пройдено от Усть-Белой до озера Эльгыгытгын 298 км. за 13 дней "Женя, ты идёшь не туда!" — кричу я изо всех сил своему напарнику, который вырвался вперёд, но он меня не слышит. Вокруг всё абсолютно белое, словно нас поместили в центр матового шара, а глазу совсем не за что зацепиться, чтобы скорректировать маршрут. У Жени джипиэска, но он, почему-то, неверно определил направление и идёт вверх. У меня в руках компас […]
Комментарии (0)